Как создавалась клоунада

Всех героев этого рассказа автор знает лично и клянется головой, что более милых людей он никогда на своем пути не встречал. И может быть, как это ни грустно, не встретит. Основные герои будут названы по профессиям. Их   трое:    Клоун,   Режиссер   и   Писатель.

Начнем с Клоуна. Он происходил из старинной цирковой семьи и пятьдесят лет жизни отдал ма­нежу. Клоун работал акробатом-вольтижером, ак­робатом-каскадером, полетчиком и на склоне лет своих переключился на клоунаду. Это часто бы­вает в цирке. Когда артист уже больше ни на что не способен, он становится клоуном. Для того чтобы не поссориться со всеми талантливыми клоунами нашего цирка, автор вносит поправку — такие случаи бывают часто, но редко.

Наш Клоун был человеком талантливым. И с большим умением смешил публику, как на вечер­них представлениях, так и на детских утренни­ках. В арсенале его была ударная клоунада, име­нуемая «Лейкой». Ее играл еще отец нашего героя и передал по наследству сыну текст и громад­ную   деревянную   воронку.

Напоминаем читателям содержание классиче­ской клоунады «Лейка», хотя они знают ее не хуже, чем «Горе от ума», «Евгения Онегина» или «Трех мушкетеров». Клоуну за пояс затыкают во­ронку, и он должен уронить в нее со лба десяти­копеечную монету. Пользуясь тем, что он ничего не видит, в лейку льют воду, и она течет у Клоуна из брюк, вызывая оглушительный хохот зритель­ного  зала.

Казалось   бы,   чего  лучше?

Но пресса и общественность, отмечая высокое актерское мастерство Клоуна, требовали пере­стройки и  современной  темы.

Клоун решил перестроиться и повернуться ли­цом к современности. Тут в дело вступил Режис­сер.

Обычно в цирк режиссеры приходят из смеж­ных искусств — из театра, из кино, из оперы и т. д. Была сделана попытка подготовить собствен­ных цирковых режиссеров, но успехом она не увен­чалась. Был подготовлен один режиссер, но он ушел в драму.

Режиссер, который действует в нашем рас­сказе, пришел тоже из смежного искусства — из фотографии. Сначала он страдал натурализмом, но вскоре проникся «Великой Спецификой» цирко­вого искусства и стал настоящим знатоком цирка.

Когда ему поручили работу над новым антре Клоуна, он понял, что дело может спасти только Писатель,   третий   герой  нашего   повествования.

Писатель оказался чудесным человеком, лю­бившим искусство цирка нежной и трепетной любовью.

Когда Режиссер и Клоун явились к нему, он облобызал их, напоил чаем с лимоном и сказал, что хотя он очень занят (пишет оперетту, оперу, драму, киносценарий и сценарий для Лужников — «Бабье лето»), он тут же бросит все и переклю­чится на сложную цирковую работу. Таков был этот отзывчивый, замечательный, отчаянный че­ловек.

И действительно, Писатель не подвел. Он изу­чил всю литературу о цирке, он прочитал книги «На манеже старого цирка», «На манеже советско­го цирка», «Русский цирк», «Записки Карандаша», «Записки Бим-Бома» и, на всякий случай, истори­ческий труд о ристалищах и боях гладиаторов в древнем Риме. Потом сел за стол и создал клоуна­ду, такую, что ни в сказке сказать, ни пером опи­сать. Это была клоунада веселая, одновременно глубокая, и если бы не желание скорей подвести наш рассказ к финалу, мы пересказали бы ее чи­тателям. Называлась она «Шайка», и единствен­ным ее недостатком было то, что Писатель не учел «Великую   Специфику».

Короче говоря, когда Писатель прочитал клоу­наду, то ахнули все: литературная часть и художе­ственная часть, постановочная часть и музыкаль­ная часть. Ахнул финансовый отдел и плановый от­дел. Ахали гардеробщики, капельдинеры, прыгуны, берейторы, ахнул Режиссер, ахнул Клоун.

Мало того! Клоун не только ахнул, но и сло­мал (!) деревянную воронку из антре «Лейка», давая понять этим символическим жестом, что со старым покончено раз и навсегда. (Впрочем, об­ломки он бессознательно спрятал в реквизит.)

Наступили великие дни репетиций, творческих исканий и волнений. Режиссер сразу заявил, что подобное, скромно говоря, гениальное произведение  он будет ставить  по системе   Станиславского.

Клоун   не    возражал.

Режиссер сказал, что в начале он проведет работу за столом, потом будет вводить артиста в круг, искать зерно и закончит все методом фи­зических действий. Клоун согласился. Правда, стола в реквизите у него не было, но он знал, что ему закажут стол по эскизам заслуженного деятеля искусств Вадима Федоровича Рындина. В круг он входил каждый вечер, а зерно думал достать у знакомого конюха. Его смущал лишь метод физических воздействий. Он помнил, что именно этим методом его воспитывали в цирке много лет тому назад, но решил ради искусства пойти на все. В крайнем случае, если режиссер будет уж очень усердствовать «методом физиче­ских действий», можно будет обратиться в мест­ком.   Но   до   этого   дело   не  дошло!

Репетиции шли полным ходом и близились к завершению. Но нелегкая дернула Клоуна и Режиссера пригласить на один из первых прогонок дядю Васю, старого-старого капельдинера. Дядя Вася работал еще у Никитина и Саламонского - стоял в униформе и знал цирк не хуже любого доктора искусствоведческих наук. Правда, природная застенчивость и малая грамотность меша­ли дяде Васе высказать свое мнение о «Великой Специфике» циркового искусства на страницах журнала «Советский цирк». Но он высказался на прогоне.

Во-первых, он посоветовал Клоуну говорить «шибче», так как, увлекшись системой Станислав­ского, Режиссер поставил клоунаду в чеховских полутонах. То, что говорил Клоун, не было слышно даже в первом ряду. Потом дядя Вася заку­рил любезно предложенную ему сигарету «Памир», долго кашлял и глубокомысленно сказал что «так-то оно так, но в клоунаде маловато во­ды», и даже сострил, что клоунада «без воды — и ни туды, и ни сюды». После этого он опять по­кашлял и посоветовал добавить воду, тогда все станет   на   свои   места.

«Великая   Специфика»   вступала   в   свои   права!

Клоун и Режиссер вызвали Писателя. «Специ­фика цирка требует воду», — сказали они дуэтом. И Писатель ничего не мог возразить против слова «специфика». Это был талантливый человек, но «специфики» не знал. И он сразу предложил лить воду в рукав Клоуна. Эта дань специфике была принята с восторгом. Внесли только небольшие поправки.          Режиссер,   желая   оправдать   воду    по   системе    Станиславского,   предложил   придумать   какую-ни­будь  игру.

— Ну, скажем, — смело  фантазировал он. Клоуну  на  голову кладут  какую-то  монету.    |

— Гривенник? — испуганно    спросил   Автор.

— Нет,     гривенник — это     старо, — поморщился Режиссер. — Гривенник — это  было. На лоб Клоуну кладут  двадцать   копеек. Ну,  а за  пояс...

Дальнейшую беседу Клоун не слушал. Он молнией кинулся в гардеробную, разыскал в реквизите  сломанную  воронку и  отдал  ее   склеить.

Ну,  а далее все пошло,  как по  маслу.

И  когда  состоялась  премьера  клоунады   «Шайка», опять все ахнули. (Перечислять, кто  ахнул не будем, смотри выше.)

Вместо антре «Шайка» зрители увидели антре.. да, да, антре  «Лейка»!

Не ахнул только один человек. Старый капель­динер дядя Вася. Он знал, что все этим кончится. Он многое  знал,  этот самый дядя  Вася.

Конечно, после такого грустного конца должна последовать   мораль.  Пожалуйста,  вот  она.

Да, существует специфика циркового искусства. Но не следует делать ее жупелом, который отпугивает писателей и режиссеров. Вспомним, как болезненно проходило отмирание уродливых масок у клоунов. Тогда знатоки «Великой Специ­фики» божились, что без этого цирк существовать не может. Пусть вспомнят они, как клялись «Ве­ликой Спецификой», утверждая, что клоунаду нельзя написать, что она является своеобразным «изустным  творчеством».

Время, история советского цирка и артисты его доказали, что можно и нужно создавать но­вое  в   цирке.

Заканчивая, автор предлагает тщательно от­жимать воду из цирковых реприз и клоунад, ос­тавляя ее в больших пантомимах, для которых воды   определенно   не   хватает.

А старого дядю Васю, незаменимого специали­ста по «Великой Специфике», надо отпустить на пенсию. Пусть отдыхает и не портит жизнь лю­дям,   ищущим   новое.

Журнал «Советский цирк» декабрь 1958 г.